Сергей Майоров - Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд]
В кадре мелькнула въехавшая носом в высокий сугроб гороховская «девятка» с распахнутыми дверями, а потом появился и сам Витя с перекошенным лицом и вытаращенными глазами в сопровождении автоматчиков в масках.
«Всего задержано более тридцати человек, в том числе шестеро, занимавшихся изготовлением порнографической литературы в подпольной типографии.»
Камера пробежалась по лицам задержанных, и меня ждал очередной сюрприз: отставной майор ВДВ стоял, раздвинув ноги и заложив руки за голову, у стены в какой-то бомжатской квартире и, злобно кося подбитым глазом, смотрел на оператора.
«Всех, кто имел несчастье столкнуться с этими людьми, просят позвонить…»
Номера телефонов принадлежали Городскому управлению и мне были незнакомы.
Я задумался и не обратил внимания, что увиденное поразило Лику не меньше, чем меня.
Передача закончилась, и замелькало какое-то шоу с призами.
— Мне надо постирать. — Лика соскользнула с кровати и ушла в ванную.
Я подобрал с пола свою «трубку», выключил на телевизоре звук и позвонил в 15-е отделение милиции. Ответил Савельев. С ним мне хотелось говорить меньше всего. Гена отличался на редкость тяжёлым характером, дурацкой прямотой и стремлением высказать каждому в глаза своё о нём мнение. Обо мне он не самым лестным образом отзывался ещё во времена совместной службы, а когда я упустил ствол, и вовсе перестал со мной общаться. Правда сглаживает острые углы, и я всё же решил обратиться к нему с просьбой, хотя мог подождать до завтра.
Он уныло матюгнулся и всё-таки согласился.
— У тебя хорошие друзья, — сказал он, когда я перезвонил ему. — Запоминай… Значит, Красильников Антон Владимирович, шестьдесят восьмого года выпуска, уроженец Новозаветинска… Так… 1985 год — Московским РНС осуждён по статье 144, часть 2 УК РСФСР к двум годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на два года… 1990 год — Правобережным РНС осуждён по статье 218, часть 1 к одному году лишения свободы условно… Дальше… уголовное дело 59601 возбуждено 20.10.94 года следственным отделом Центрального РУВД по статье 148, часть 2 УК РФ. Арестован 22.10.94 года. 19.11.94 года освобождён под подписку о невыезде… переквалифицировано на статью 200. Прекращено 09.12.94 года по статье 9 УПК. Достаточно? Или ещё?
— А что, есть что-то ещё?
— А ты думаешь, люди с таким послужным списком останавливаются?
Я молчал.
— Ну, у тебя все? Если есть, давай быстрее, мне на заявку ехать надо…
— Все.
— Тогда — пока. Как у тебя — нормально?
— Отлично.
— Я рад. Звони.
— А что это значит? — Лика ткнула пальчиком в моё плечо с незатейливой синей татуировкой: примитивные силуэты гор, два перекрещенных автомата, орёл, больше похожий на механическую куклу, чем на животное, и подпись: «КЗакВО. 1988-1990».
— Память об армии. По дурости нарисовал, а вывести все никак не собраться.
Два года я прослужил в учебной части войск химической защиты в посёлке Вазиани, недалеко от Тбилиси. Сначала курсантом, потом получил лычки младшего сержанта и полгода командовал отделением, выпустил три курса новобранцев. Надеюсь, если кто-то из них и вспоминает иногда меня, то без особой ругани, я старался быть справедливым младшим командиром. Перед увольнением многие разрисовывались, как могли, изощряясь в символах кавказской романтики. Я поддался общему настроению.
— А, ты в десанте служил?
— Нет.
Мне хотелось остаться одному.
Лика наконец поняла моё состояние и пошла в кухню. Я поправил подушки и закурил, прихлёбывая «джин-тоник».
Горохов, значит, был сутенёром и грабителем, но это ничуть не интересовало моё руководство. Про то, что Бабко как-то подвязан с «травкой», они узнали, а здесь, получается, никакой информации не было! Если Горохов впутал в свои дела охранников, то какие-то сведения должны были дойти до Марголина. Или просто я дурак, и его задержание — тот же вариант, что и с Бабко?
Я вспомнил, как сидел с Бабко в баре и хлестал водку за его счёт. Как он приставал ко мне с расспросами и как я выдал ему рекомендации на случай близкого знакомства с оперативниками.
Смутные подозрения стали выстраиваться в логичную версию, когда я вспомнил, как лазил по его квартире. Мне не хватало нескольких важных кусков из общей мозаики.
Так я думал тогда. Я дал себе слово, что найду их.
И, уже засыпая, отметил неприятное для себя обстоятельство: уголовник Кокос стал моим лучшим другом, а девушка без определённых занятий вытеснила ту, которую я считал невестой.
Так кто же я сам?
* * *— Ещё кофе будешь?
— Хватит.
Я вернулся после очередной встречи с Шубиным и сидел в штаб-квартире Марголина. Шеф обдумывал моё сообщение и каждые пять минут с завидным постоянством предлагал мне кофе. Наверное, купил где-нибудь по дешёвке большую партию.
— Значит, Однорогов… — Марголин остановился перед сейфом, посмотрел на меня и выудил из бронированных недр дискету. Повертел её в руках с таким видом, будто собирался откусить хороший кусок, сел за стол и включил компьютер. Сам я до сих пор не освоил простейший ПК и потому наблюдал за манипуляциями шефа с уважением.
— Однорогов Кирилл Львович… 40 лет, разведён. Официально — юрисконсульт «Квадрата», а реально — его подлинный хозяин или скорее управляющий. Один из приближённых Гаймакова. Пятнадцать лет проработал в прокуратуре, уволился по собственному желанию в девяносто третьем… Проживает… Любовницы…
На экране появилась фотография. Худощавый мрачный тип с массивной челюстью и высоким лбом.
— Значит, говоришь, именно он и встречается с ондатрой?
— Это не я говорил, это наш синий друг так говорит. Хотя мне кажется, для таких дел нужен бывший опер, а не прокурорский.
Марголин пожал плечами.
— Я узнаю конкретнее, кто он в прошлом. Извини, все это собиралось в дикой спешке, когда «Квадрат» в первый раз нарисовался. Могли что-то упустить. Но то, что он подвязан к Гаймакову, — это однозначно… Когда у вас следующая встреча?
— Послезавтра.
— Хорошо, тогда завтра вечером я сообщу тебе все новости об этом одноглазом. У тебя какие-то вопросы?
— Что с Гороховым получилось?
— Что? А-а, ты об этом! Давай тоже завтра. Там объяснять много надо, а у меня сейчас времени нет. Потерпишь?
* * *Я сидел за рулём «ауди-80», которую передал накануне Марголин, и ждал, когда появится фиолетовый автомобиль Шубина. «Для солидности», — коротко пояснил шеф, отдавая мне ключи, и я согласился: агент должен быть уверен в надёжности и прочности положения своих хозяев. Моя новая машина, пусть даже и отданная во временное пользование, доказывала, что мои дела, а соответственно и дела моей организации идут успешно.
Я вспоминал вчерашний разговор с Марголиным и чувствовал, что меня опять терзают смутные сомнения, как говорил герой одного старого фильма. Если уже не растерзали. Слишком уж невероятно, что Марголин понятия не имел об основной деятельности улыбчивого Вити. Якобы. Вся информация ограничивалась только тем, что Горохов путается со шлюхами и имеет связи в бл…дских конторах. Не очень мне в это верилось.
Моя новая машина произвела на Шубина должное впечатление. Он посмотрел на неё с грустью и уважением, как будто всю жизнь был обречён кататься в своём фиолетовом лимузине.
— Здравствуйте, — приветствовал меня Шубин, и я кивнул. По негласному взаимному соглашению мы не обменивались рукопожатиями. — У меня мало времени, через полчаса важная встреча, никак нельзя опаздывать. — Он ёрзал, будто уселся не в кресло, а на газовую плиту. — Я узнал точно: это Однорогов поддерживает связь с вашим человеком. Сегодня в офис приезжал Мурадов — если знаете, это кто-то вроде главного телохранителя Гаймакова и один из его советников. Мне удалось услышать часть разговора, благодаря той аппаратуре, которую вы мне дали в прошлый раз… Я поставил её сразу после очередной проверки, и надо успеть снять её до девяти утра завтра…
За последнее время Шубин здорово сдал и теперь вызывал только жалость, похудевший и пожелтевший, с серыми кругами под глазами. Пальто висело на нём, как на вешалке, а лакированные сапоги утратили блеск и стали походить на кирзовые ботинки грузчика. Я невольно поморщился, и он, прервав жалобный монолог, поспешно кивнул:
— Да-да, вы правы, мои проблемы. — Голос у него и тон были заискивающими. — …это мои проблемы. Мурадов привёз Однорогову какую-то дискету или письмо, я не понял, а потом они начали что-то обсуждать. Они перебивали друг друга и говорили какими-то намёками. А уже перед самым уходом Мурадов неожиданно так спрашивает: «Что с оцеплением?» Я даже не сразу понял, о чём идёт речь… А Однорогов спокойно так отвечает, что всё идёт нормально, завтра вечером у него состоится последняя встреча с его человеком, и тогда можно будет принимать решения.
— А почему последняя?
